Страну, пережившую Чернобыль, не мог не встревожить инцидент с корпусом реактора для БелАЭС. Эмоции подогрело и двухнедельное молчание официальных лиц. Ответы они стали давать лишь тогда, когда по интернету поползли слухи… TUT.BY собрал опасения и страхи, которые в обществе разбудило прикосновение 330-тонного цилиндра к земле, и реакция структур, причастных к строительству станции.
Ситуация с корпусом реактора показала, что и народ, и власть хорошо помнят Чернобыль. Белорусы и сегодня боятся повторения аварии на ЧАЭС, а о доступности информации о новом энергетическом объекте страны говорить пока сложно.
На главный вопрос — заменят ли корпус реактора — ответа нет до сих пор. Пока продолжаются пересуды, TUT.BY собрал страхи, сомнения и опасения, которые посеяла в обществе история про «упавший» 330-тонный цилиндр.
Опасение первое. Даже на сверхконтролируемой стройке БелАЭС не все под контролем
Как сказал замминистра энергетики Михаил Михадюк, на любой стройке бывают происшествия. Конечно, он прав. Но БелАЭС — это не просто очередной объект. Это самая масштабная и самая спорная стройка Беларуси. Цена любой ошибки высока, а когда станция заработает, станет еще выше.
В теории все понимают, что ни одно предприятие не застраховано от ЧП. Но когда на стройке АЭС происходит первая серьезная неприятность (повреждение опалубкине в счет), опасность новых «нештатных ситуаций» кажется не теоретической, а вполне реальной. Тем более что «человеческий фактор», ставший причиной последнего инцидента, устранить невозможно.
Опасение второе. Официальные лица о чем-то умалчивают
Первый комментарий Минэнерго был коротким, общим (чиновники не объяснили, в чем заключалась «нештатная ситуация») и оставлял пространство для догадок. Что конкретно случилось 10 июля, страна узнала только через 3 недели от топ-менеджера «Росатома». Хотя тот же «Росатом» изначально вообще отрицал «ЧП с повреждениями корпуса».
Инженер-физик, участник Белорусской антиядерной кампании (Москва) Андрей Ожаровский назвал эту стратегию «культурой закрытости».
Белорусское общество, которое до сих пор переживает последствия Чернобыля, не может воспринимать нештатные ситуации на строящейся станции хладнокровно. До инцидента с корпусом люди по большому счету доверяли словам чиновников об абсолютной безопасности объекта. Но после успокоительный эффект подобных речей, вероятно, серьезно снизится. Потому что прецедент уже был.
Опасение третье. Если на АЭС снова что-то случится, обычным белорусам об этом не расскажут
Первые две недели после инцидента страна ни о чем не знала. И если бы противник строительства АЭС не написал про «упавший корпус» в соцсети, то, возможно, и не узнала бы (хотя замминистра энергетики заверял, что людям все рассказали бы постфактум). В конце концов, Конвенция об оперативном оповещении о ядерной авариине обязывает информировать МАГАТЭ, общественность и соседние страны о случаях, которые не повлекли выброса радиоактивных веществ.
Однако правила правилами, а репутационный ущерб от двухнедельного молчания большой. Сейчас только ленивый не возмущается тем, что инцидент не предали огласке. Последствия, конечно, не сравнимы, но вспоминается, что в 1986 годуисполкомы тоже придерживались инструкций, когда выводили людей на первомайскую демонстрацию.
Опасение четвертое. У российской стороны больше контроля над проектом, чем у белорусской
Россия дает кредит на сооружение БелАЭС, российская корпорация возводит станцию, она же первой рассказывает, что произошло с корпусом реактора и она же исследует конструкцию на повреждения. Как сообщили «Еврорадио» в «Госатомнадзоре», белорусские специалисты пока даже не имеют доступа к корпусу. Зато они будут решать, есть ли необходимость менять его на новый.
Опасение пятое. На строительстве АЭС сэкономят время и (или) деньги
По условиям контракта, финансовые издержки по замене корпуса (если она будет) лягут на «Росатом». Сколько стоит конструкция, неизвестно, но речь наверняка идет об очень крупных суммах. Не попытается ли генподрядчик сэкономить на изготовлении нового корпуса? Или на других, менее важных работах? Спокойствия не прибавляет и цветущая в белорусской стройотрасли практика официально сдать объект к памятной дате, а потом неофициально устранять недоделки.
